БЕСЕДЫ ПРЕПОДОБНОГО ВАРСОНОФИЯ

Беседа 29 декабря 1910 г.
Святки

Сейчас приходили ко мне иноки на благословение: среди них несколько новопостриженных. У нас в монастыре такой обычай: после пострижения иноки обитают безвыходно четыре дня в храме, туда им и пищу приносят. Затем они исповедуются, причащаются Св. Таин и после литургии расходятся по своим кельям. Безвыходное пребывание в храме доставляет инокам, особенно внимательным, высокое духовное наслаждение. Спрашиваю я недавно постриженных, что они чувствовали, пребывая в храме. – “Было, – отвечают, радостное, восторженное чувство, но видений никаких не было”. Тогда подошел ко мне один из иноков, облаченный в монашеский чин несколько лет тому назад. Инок этот с самого поступления в монастырь проводил жизнь строгую, был очень внимателен к своему внутреннему миру: – “Батюшка, – сказал он мне, – мне все хотелось, но не удавалось вам рассказать нечто из того, что я чувствовал после пострига. Однажды ночью я задремал, прислонясь к гробнице о.Моисея, и вдруг вижу: дивный сад, а в нем множество храмов с голубыми куполами. Вид всего этого был так необычайно величествен, что я невольно залюбовался. Плодов в саду не видел, не слышал и пения, но от созерцания сада и храмов моя душа исполнилась такой несказанной радости, такого блаженства, какого я никогда еще не испытывал. Вот уже несколько лет прошло с того времени, но и теперь, когда становится на душе тяжко, стоит только вспомнить об этом видении, чтобы успокоиться и благодушно перенести всякие скорби.
Да, утешает Господь рабов Своих, трудящихся во славу имени Его! Труден путь иноческий, но зато самый благонадежный ко спасению. Но где же лучше, удобнее служить Господу, как не в обители? Я не зову вас в монастырь, и в миру можно спастись, хотя неудобно это, т.к. весь уклад мирской жизни не приближает, а отдаляет от Бога.
Царствует в мире дух века сего. Порок там ничем не удерживается. Какое, например, безобразие в Москве, особенно в праздники. Целомудренной девушке и по улицам-то проходить страшно: в витринах выставлены такие скверные картины и статуи, что глядя на них, чувствуешь, как оскорбляется чувство стыдливости и целомудрия. Впрочем, есть люди, живущие в миру по-монашески, к которым не пристает мирская грязь, душа же их нераздельно принадлежит Господу. Это те, о которых сказал Лермонтов:
...они не созданы для мира,
и мир был создан не для них ...
Из далекого прошлого встает передо мной образ матушки Евфросинии. Замечательной была жизнь ее: с детства необыкновенно религиозная, вдумчивая, она всей душой возлюбила Христа. Окончив институт, она решила посвятить себя Богу, но было большое препятствие со стороны родителей. Тогда задумала она бежать из родительского дома и ждала удобного случая.
В честь окончания ею института родители устроили бал, а царицей бала была Евфросиния. Улучив удобную минуту, она оставила все и ушла. Скрывалась в одном монастыре, затем по совету игумении была в Киеве у преосвященного Филарета , а тот направил ее в Казань к преосвященному Антонию . В Казани она снимала маленькую квартирку у одного благочестивого купца, глубокого ее почитателя.
Познакомился я с матушкой Евфросинией у одного игумена, а затем стал бывать у нее. Когда я с нею познакомился, она была уже старушкой, но лицо ее сохранило следы прежней красоты. Особенно хороши были ее голубые глаза – в них светилось столько неземной красоты! Да и вообще во всем ее облике была какая-то особенная духовная красота. Матушка Евфросиния получила прекрасное образование, знала основательно английский и немецкий языки, а, может быть, и французский (я не слышал, чтобы она говорила на этом языке), очень любила поэзию, необычайно хорошо говорила стихи: это последнее она в некоторой степени передала и мне. Подобно мудрому книжнику, который износит новое и ветхое, она умела заимствовать полезное не только из Священного Писания, но и из произведений светских писателей. В молодости она любила литературу, но потом стала читать исключительно Священное Писание, Псалтирь и Отцов Церкви; особенно полюбила Исаака Сирина, которого сравнивала с орлом, парящим в поднебесье.
Однажды зашел я к ней после всенощной на праздник Покрова Пресвятые Богородицы: всенощная у нас окончилась рано, так в половине восьмого. Матушка встретила меня, как всегда, очень приветливо.
– Чайку хочешь?
– Не надо, зачем вам возиться?
– Какая возня, у меня уже все готово.
Я и не заметил, как появился на столе самовар; матушка Евфросиния нашла мне стакан, а себе свою чашечку, маленькую, как наперсток. Разговорились мы.
– Вот, удивляюсь я, отчего ты приходишь ко мне убогой?
– Матушка, – отвечаю я, – когда Христос спросил учеников, не хотят ли от Него отойти, как отошли некоторые ученики, не постигнув учения о Причащении, то они отвечали: “Господи! К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни” (Ин. 6, 68). То же и я могу сказать вам. Куда мне от вас идти? Вы имеете глаголы вечной жизни. Хорошо мне здесь, в вашей маленькой уютной комнатке, с образами и горящей лампадой, спокойно и радостно.
– Днесь благодать Святаго Духа нас собра,
и вси вземши крест Твой, глаголем:
благословен грядый во имя Господне,
осанна в вышних .– Сказала старушка, – а понимаешь ли ты, что значит слово ОСАННА?
– Спасение, – отвечаю.
– Да, осанна – спасение, но чтобы спастись, необходимо исполнять заповеди Христовы. На Страшном Суде Своем Господь потребует от нас отчета, как мы провели свою жизнь, как исполнили Его святой закон. Здесь ничем нельзя оправдаться, ни богатством, ни знатностью рода, ни обычаями мира. Вот, думалось мне, когда я еще в родном доме жила: явится Господь и спросит:
– Исполнила ли ты Мои заповеди?
– Но я была единственной дочерью богатых родителей.
– Отлично, но исполнила ли ты Мои заповеди?
– Но я окончила институт.
– Хорошо, но исполнила ли ты Мои заповеди?
– Но я была красавицей.
– Но исполнила ли ты Мои заповеди?
Страшно становилось от таких мыслей, и я решила оставить все мирское.
– Да, вы оставили, но нельзя же убегать с бала , – возразил я.
– Это и не нужно, но исполнять закон Христов можно и должно во всяком звании и состоянии.
– А вы надеетесь спастись?
– Надеюсь, – ответила матушка, с уверенностью, – не оттого, чтобы я исполняла все заповеди, а хоть за кончики-то бралась. Но главное – уповаю на безценные заслуги Спасителя моего. Сердце свое очистить надо, чтобы увидеть Господа, – продолжала матушка Евфросиния, – помнишь, Пушкин в стихотворении “Пророк” (1827 г.) говорит:
...И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход...
Это ясное изображение души человеческой: у нас в сердце может быть и «горний ангелов полет», и «гад морских подводный ход». Чистое сердце созерцает великие тайны Божии. Наоборот, в сердце, отуманенном страстями, замечается «гад морских подводный ход», т.е. низменные стремления и желания, всякая нечистота.
Однажды три недели мне не удалось быть у матушки Евфросинии: была Пасха, визиты, словом, времени не было. Наконец, 15 мая, в царский день, отправился я к ней. Прихожу и узнаю, что она при смерти. Вчера ее соборовали, сегодня причастили Св. Таин, и она уже никого не узнает. Когда я вошел, она лежала на диване, а рядом сидела какая-то старушка, которая за ней ухаживала. Матушка Евфросиния меня узнала и слабо улыбалась. Через несколько времени она вдруг приподнялась, лицо ее как-то особенно просветлело, и она, протянув руки, сказала:
– Пустите меня к Господу, куда всю жизнь стремилась душа моя.
Затем, ослабев, она опять упала на подушку. Я заметил, что ей хочется перекреститься, но нет силы поднять руку. Тогда я взял ее руку, сложил для крестного знамения и осенил ее ею. Она радостно улыбнулась, вздохнула слегка, и ее не стало.
Когда я возвращался домой, то чувствовал не скорбь, а радость, что сподобился присутствовать при кончине праведницы. Похороны матушки Евфросинии были торжественные, много народа провожало ее до могилы. Погребение совершал архиепископ, который, после предания земле ее праха, сказал проникновенное слово. Оказалось, что матушка Евфросиния была в тайном постриге с именем Варвары. Так и поминали ее: новопреставленную Варвару. Кроме нее и архиепископа, никто не знал этого, и от меня скрыла. Очень смиренна была покойная. За святую жизнь Господь сподобил ее дара прозорливости, но она старалась не обнаруживать этот дар. Она часто говорила мне: “Может быть, тебя Господь сподобит послужить Ему в монашестве”. Наверно, ее духовному оку было открыто мое будущее, но, по своему смирению, она никогда не говорила утвердительно, а всегда прибавляла “может быть”.
Похоронили ее около Смоленского собора. Все, знавшие ее, со слезами, но и с надеждой проводили ее в лучший мир, веруя, что помянет она и их святыми своими молитвами у престола Божия. Напишите и вы в свои поминания имя монахини Варвары, чтобы и за вас она помолилась Господу. Да сподобит Господь и нас христианской кончины, как молится церковь: Христианския кончины живота нашего, безболезнены, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем Судищи Христове просим .
Аминь.

назад